Имя члена-корреспондента Академии наук СССР Всеволода Феодосьева, которому в этом году исполнилось бы 100 лет, известно, наверное, многим бауманцам: одни у него учились, другие с ним работали, третьи знают его по многочисленным научным трудам и ставшими бестселлерами монографиям.
Его официальную биографию с перечислением званий, заслуг, трудов и регалий легко найти в интернете. Мы публикуем личные воспоминания о большом ученом, которыми с нашим корреспондентом Еленой Емельяновой поделился один из учеников Всеволода Ивановича – профессор Владимир Зарубин.
Всеволод Иванович, со школьной поры увлекшийся математикой, планировал поступать на мехмат МГУ, где уже учились и позволяли себе вольнодумные речи его старшие школьные товарищи. В 1934 году, после убийства Сергея Кирова, начались репрессии. Были расстреляны и товарищи Всеволода. Возможно, это побудило его отца уговорить сына пойти в Бауманский институт, студентом которого он и стал в 1935 году. Вся последующая жизнь Всеволода Ивановича была связана с нашим вузом.
Моя первая встреча с Всеволодом Ивановичем произошла в июле 1951 года, когда он, декан факультета «Ракетная техника» (РТ), взял на себя решение судьбы трех абитуриентов – мою и двух моих одноклассников. Тогда было шесть вступительных экзаменов. Один из нас не добрал до проходного всего один балл. Убедившись, что мы уже успели начитаться книг известных классиков ракетной техники, Всеволод Иванович решил не разбивать нашу троицу и открыл дверь в Училище будущему ректору – космонавту А. Елисееву.
На втором курсе его педагогические принципы мы прочувствовали на себе, слушая и сдавая сопромат. На лекциях он неоднократно напоминал нам поговорку: «сдал сопромат – можешь жениться». «Но не потому, – пояснял он, – что после сдачи экзамена море по колено, а потому, что уже можешь зарабатывать инженерным трудом и содержать семью».
Принимая экзамен, он бегло просматривал исписанные студентом листы. Отмечал те места, которые, по его мнению, студент «содрал» (если «содрал» не то, что нужно – выгонял с экзамена), и задавал нестандартные вопросы или задачи. Некоторые из них несли и психологическую нагрузку. Например, в задаче для плоской рамы в виде цифры 2 с жесткой заделкой требовалось построить эпюру изгибающих моментов при нагружении силой Р.
Студенты, которые еще только готовились отвечать по билету, с нескрываемым ужасом наблюдали за такой интеллектуальной экзекуцией. Если студент не терял самообладания и отвечал правильно, то Всеволод Иванович с улыбкой показывал перевернутый студенту лист на просвет: 2 превращалось в 5. Но чаще первая попытка сдачи экзамена оказывалась неудачной. В то время профессору Феодосьеву было всего 36 лет, и он, видимо, считал, что его методика способствует формированию в нас лучших качеств студентов МВТУ: Мужество, Воля, Труд, Упорство.
Все на кафедре вели активную научную работу. Всеволод Иванович интересовался продвижением каждого в этом направлении. Однажды, чтобы конкретизировать обсуждение, я заранее отдал ему на просмотр тетрадку с набросками решения ряда задач. Он вернул ее быстро: с поправками не только по существу задач, но и по стилю изложения. Меня поразило его обостренное чувство фразы, выявление, казалось бы, на ровном месте, смысловой неоднозначности, борьба с жаргонными словами. Феодосьев отказывался быть соавтором своих учеников, говоря, что он не «захребетник».
Рабочий день он начинал в пять утра и трудился три-четыре часа, как он говорил, «на свежую голову», а затем ехал в МВТУ. Тексты своих книг и научных статей печатал сам на портативной пишущей машинке. Он был великолепным лектором. Его импровизации, артистизм, чувство юмора вместе с глубоким пониманием предмета производили сильное впечатление на студентов.
Будучи яркой личностью, остроумным и талантливым человеком, он притягивал к себе людей. К нему на кафедру приезжали даже из других городов на научные семинары, защиты диссертаций с последующей художественной частью, юбилеи и другие неформальные мероприятия.
Это было удивительное созвездие корифеев тех времен, а мы на кафедре с открытыми ртами слушали их. Одна из их забав состояла во взаимных розыгрышах. Так, Феодосьев от имени профессора К. Станюковича отправил в «Экономическую газету» письмо примерно такого содержания. «Расширяется сотрудничество между странами социалистического лагеря. Создан Совет экономической взаимопомощи. Построено великолепное здание Совета с прекрасным рестораном. Но в Москве нет ни одного пункта приема иностранной посуды». Через некоторое время в рубрике «По письмам читателей» появился ответ, что замечание актуально и соответствующие пункты будут. И действительно, в высотном здании на площади Восстания такой пункт был открыт.
Позже подобным способом разыграли и Феодосьева в канун его 50-летия. Выпросив в журнале «Смена» официальный бланк, договорились, что если в редакцию позвонит Феодосьев, то ему скажут, что его статья (которой он не писал!) в работе. Мы сочинили такое письмо от имени редакции.
«Глубокоуважаемый Всеволод Иванович! Мы благодарны Вам за то, что Вы одним из первых выдающихся ученых откликнулись на нашу просьбу написать статью, ориентирующую молодежь в выборе профессии и возможных направлений научного творчества. Нам эта статья очень понравилась, она очень ярко написана и будет опубликована в майском номере журнала. Учитывая Вашу занятость, Вы можете не приезжать в редакцию, если согласитесь с нашими предложениями и замечаниями, а позвоните по телефону».
Всеволод Иванович позвонил. Он хотел не допустить публикацию, но тщетно – редактор не соглашался. И тут мы не выдержали и сказали, что статьи не существует. Такого хохота Всеволода Ивановича нам больше никогда не приходилось слышать – он долго смеялся над своей доверчивостью к официальному бланку.
Апофеозом научно-педагогической деятельности Феодосьева можно считать его книгу «Основы техники ракетного полета». Он посвятил ее творцам ракетно-космической техники, написав в посвящении: «Они творили технику сороковых, пятидесятых и шестидесятых годов, оставаясь добровольными пленниками своего долга, своих обязанностей, своей неизменной страсти. Многих из них уже нет с нами. И только несколько самых ярких имен теперь известны каждому. Но их было много…»
Таким же ярким, талантливым, беззаветно преданным науке и делу развития ракетно-космической техники был и сам Всеволод Иванович. После тяжелой болезни он умер 24 сентября 1991 года.
Профессор Владимир Зарубин
