Как изучают английский язык слабослышащие люди? Как корректно называть студентов с такими особенностями? И как устроено это обучение в инженерном вузе?
На эти и другие вопросы редактору «Бауманца» ответил старший преподаватель кафедры Л-2 МГТУ им. Н.Э. Баумана Юрий Кальгин.
– Юрий Александрович, чем преподавание английского для технических специальностей отличается от общего английского?
– Изучение английского, как и других иностранных языков, у нас на факультете строится на работе с текстами научно-популярной технической направленности. При этом первые два курса изучения иностранного языка почти ничем не различаются между факультетскими секциями, а вот с третьего мы начинаем углубляться в конкретную специальность. При этом не забываем об изучении технической лексики.
– Насколько возможно поддерживать такую лексику, если речь идет о засекреченных, оборонных проектах?
– Понимаете, любые засекреченные и оборонные проекты почти не влияют на изучение лексики, пусть и приближенную к конкретной задаче. Но «несекретную» специальную лексику мы стараемся активно обновлять. Мы постоянно контактируем с профильными кафедрами, они дают нам новый материал.
Но базовая лексика – все равно общая. Например, на приборостроительных специальностях изучают транзисторы – они, условно говоря, не меняются десятилетиями. Или взять престижную сегодня, перспективную сферу – инфракрасную технику: мы изучаем, что такое излучение, волны, частоты, электромагнитное взаимодействие. То есть, по сути, это физика по-английски, лексика, которая в своей основе никогда не устареет.
– Расскажите о своей главной специализации. Как она правильно называется?
– Это преподавание иностранного языка для лиц с нарушениями слуха. В этом году к нам поступило около 50 таких студентов. В начале первого семестра мы тестируем их, смотрим на уровень слуха, восприятия, на знание самого иностранного языка, и распределяем по группам. Около трети этих студентов приходят к нам с низким уровнем владения иностранным языком и слабым слухом, но они умеют хорошо читать с губ и понимают объяснения преподавателя.
– Много ваших студентов умеют читать по губам?
– Много, но немало зависит от преподавателя: должна быть выразительность и обращенность речи, артикуляция.
– Вы специально учились такой артикуляции, чтобы ее было видно мимически?
– Это закладывается еще на занятиях по практической фонетике, когда запоминаешь, что для неродного языка нужно свой речевой аппарат четко и даже утрированно «напрягать». И, соответственно, при грамотной артикуляции тебя лучше поймут, в том числе, и слабослышащие.
Есть технология обучения людей с сильно нарушенным слухом, когда человеку кажется, что он сказал что-то понятное, но это совсем не так. Тем, кто потерял слух в раннем возрасте, например, показывают картинку яблока и очень четко артикулируют по-английски: «Э – П – П – Л», добиваясь нужных звуков, которые могут получиться только при правильной артикуляции. Чтобы человек понимал, что надо сделать со своим речевым аппаратом для правильного произнесения звуков. Но это уже дефектология, совершенно специальная область с массой методик. У нас, все-таки, обучение происходит с учетом сурдологической подготовки или сопровождения. Если студент хоть как-то может произнести слово так, чтобы его поняли, нам этого достаточно.
– Расскажите, как проходят ваши занятия.
– У нас в группах обычно пять-шесть человек. Минут 20-30 уделяем проверке домашнего задания, обычно это письменное выполнение упражнений, где нужно развернуто отвечать на вопросы или изложить решение какой-либо проблемы.
Потом занимаемся по учебнику, как правило, чтением. Но в чтении для нас главное не озвучивание слов, как может показаться на первый взгляд, а в первую очередь, понимание – comprehension. То есть способность прочитать, понять и суметь ответить на вопросы, основываясь на тексте. В качестве компенсации за аудирование мы много занимаемся чтением.
После этого мы можем выполнять творческие задания. Студенты рассказывают на иностранном языке о своих проектах. Для выполнения таких творческих заданий им приходится использовать знания, полученные в ходе изучения других специальностей, что, в общем-то, и требуется.
– Но более-менее правильное произношение вы можете поставить?
– Можем, конечно, и слабый слух тут не помеха. Но на это необходимо отдельное время, куда большее, чем у нас есть. Главное, чтобы при озвучивании, когда текст транслируется на большой экран, студент мог правильно и постоянно соотносить звук с текстом.
И если я понимаю, что студент прочитал, озвучил неправильно, мне нужно вернуть его взгляд в нужный фрагмент текста и снова его вместе проговорить. Проговорить несколько раз.
– Как строятся совместные занятия ваших студентов и студентов с обычным слухом?
– Мы стараемся, чтобы в фокусе внимания и преподавателей, и группы были студенты с нарушениями слуха. У других студентов нет практической, утилитарной мотивации уделять одногруппникам это повышенное внимание. Мотивация тут может быть только одна – человеческая, гуманистическая, как угодно ее можно назвать: если твои способности выше, сильнее, чем у того, кто к тебе обратился за помощью, ты можешь и должен потратить немного своего времени и помочь.
– И, наверное, самый деликатный вопрос: где нужен английский язык людям с нарушениями слуха?
– Везде, где требуется хороший письменный язык, где нужно быстро и правильно знакомиться с большими текстами, понимать их содержание; коротко и четко формулировать ответы на английском, например, на деловые письма или переводить их на русский. Эти умения дорогого стоят, и их мы стараемся развивать в первую очередь.
Беседовал Иван Шипнигов
