Космическую гонку между СССР и США возглавляли два легендарных человека, два великих конструктора – Сергей Королев и Вернер фон Браун. Наверное, очень и очень немногие в нашей стране могут сказать, что лично встречались с последним.
Один из таких людей – Вадим Коваценко – поделился своими воспоминаниями с корреспондентом газеты «Бауманец» Еленой Емельяновой.
– Вадим Александрович, в 1964 году вы окончили МВТУ им. Н.Э. Баумана, а всего через шесть лет встретились с ракетчиком-конструктором мировой величины. Это свидетельство того, что вы быстро стали равным ему профессионалом?
– Ну, что вы, – улыбается в ответ Коваценко. – Конечно, нет! Жизнь распорядилась так, что я, дипломированный бауманец, стал дипломатом и в сентябре 1970 года был направлен по линии Государственного комитета по науке и технике на службу в посольство СССР в ФРГ.
В это время космическая гонка двух великих держав была в самом разгаре. Поэтому общественность западных стран с интересом ожидала встречи советской и американской делегаций на ХХI Международном астронавтическом конгрессе в октябре 1970 года в городе Констанц, на юге ФРГ. В состав американской миссии был включен Джеймс Макдивитт, руководитель отряда астронавтов программы Apollo. В нашу делегацию входили летчики-космонавты А. Николаев, В. Севастьянов и Н. Егоров. Их пребывание в ФРГ посольство использовало для проведения масштабных мероприятий по активному положительному воздействию на западную общественность (теперь это называется пиаром). Мне, как бауманцу, поручили работать с космонавтами.
– Вы «оберегали» их от прямых контактов с «потенциальным противником», как тогда называли представителей Запада?
– И да, и нет. Скорее организовывал эти контакты и помогал с переводом при беседах со специалистами и общественностью. А это было горячее время: не стоит забывать, как негативно и даже враждебно относились к СССР страны Запада после ввода войск Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году.
Мне и самому удалось установить ряд важных контактов, в частности, с легендой Германии – «отцом немецкой астронавтики» Германом Обертом, которого называли
«немецким Циолковским», с профессором математики Иреной Зенгер-Бредт, вдовой и соратницей известного ученого-ракетчика Ойгена Зенгера.
Знакомство с ней имело интересное продолжение. По просьбе Ирены в начале 1971 года я выступил с докладом о Циолковском на симпозиуме немецкого общества воздушных и космических полетов DGLR (Deutsche Geselschaft fuer Luft und Raumfahrt), посвященном пионерам освоения космоса (Циолковскому, Годдарту, Оберту). Мое выступление, видимо, понравилось, и я получил приглашение на юбилейную Х конференцию Общества космонавтики имени Германа Оберта в Бремене в сентябре 1971 года.
На официальном открытии совершенно неожиданно для себя я услышал, что в качестве почетных гостей на конференции присутствуют профессор Герман Оберт, директор NASA по планированию пилотируемых космических полетов Вернер фон Браун и… ваш покорный слуга. Полагаю, это была дань уважения к достижениям СССР в освоении космоса. Обычно советских дипломатов неохотно приглашали на мероприятия, связанные с космической и другой тематикой – как сегодня говорят, «двойного назначения».
– Почетный гость, это что-то вроде «свадебного генерала»?
– Нет, молча отсидеться в президиуме с умным видом почетным гостям нельзя. В соответствии с протоколом они должны выступить с краткими сообщениями. Выступил и я: отметил признание в СССР большого вклада Германа Оберта в развитие астронавтики, дал одобрительный отзыв на триумфальные достижения NASA и Вернера фон Брауна в реализации программы Saturn – Apollo, поблагодарил за высокую оценку со стороны западной общественности советских успехов в космосе (первый спутник, первый человек на орбите), выразил признательность международному сообществу за соболезнования, поступившие в посольство СССР в связи с гибелью летчиков-космонавтов В. Волкова, Г. Добровольского, В. Пацаева. В заключение я высказал надежду на возможное сотрудничество с США в области пилотируемой космонавтики, в частности, в деле спасения экипажей в чрезвычайных ситуациях.
Вскоре после этого выступления мне передали, что со мной хочет переговорить сам Вернер фон Браун! Можно представить, как забилось мое сердце.
При этом я оказался в трудном положении. Дело в том, что я находился на конференции в статусе официального представителя советского посольства, а мы в СССР, помимо признания заслуг гениального конструктора и менеджера уникальных ракетно-космических систем и программ, не забыли и о том, что он был штурмбаннфюрером СС. Наша пресса писала, что примерно 20 тысяч заключенных концлагеря Дора, работавших на самом крупном подземном секретном заводе «Миттельверке» недалеко от города Оберхаузен в горном массиве Гарца на производстве ракет А-4 (V-2), были замучены, повешены, расстреляны эсэсовцами в 1945 году при приближении Красной Армии и американских войск. Это уже другая, страшная история. Такая же судьба постигла и военнопленных, работавших в ракетном центре в Пенемюнде.
Не успел я продумать свои действия, как Вернер фон Браун уже подошел ко мне в обществе жены Марии и руководителя ракетного общества Югославии Иосипа Котника. Браун был открыт (чего нельзя было сказать о его жене, державшейся весьма напряженно), дружелюбен и учтив. Сказал мне, что рад приветствовать представителя великой ракетно-космической державы, добившейся поразительных успехов: «Слова «спутник» (сказал по-русски) и «Гагарин» хорошо знают во всем мире».
Выразив соболезнования по поводу гибели наших космонавтов, заметил, что его особенно тронула в моем выступлении надежда на возможное сотрудничество СССР в пилотируемой космонавтике с США, в частности, в деле спасения терпящих бедствие экипажей. Он, как ответственный за планирование пилотируемых полетов NASA, хорошо понимает важность и острую необходимость решения вопросов жизнеобеспечения и спасения астронавтов. При этом он не скрывал несколько скептическую улыбку – видимо, сомневался в реализации этой идеи.
– Наверное, в 1971-м трудно было предположить, что уже весной следующего года СССР и США заключат соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях, а в 1975-м в космосе произойдет стыковка «Союз – Аполлон».
– Действительно, это грандиозное событие произошло еще при его жизни. Но предвидеть это было очень сложно. Далее он сказал, что его визит в ФРГ – последний. Это прощание с родиной и с Европой. Он хотел попрощаться и с Германом Обертом, своим учителем, лекции которого слушал еще в конце 1920-х годов в Берлинском университете, и с оставшимися в живых бывшими соратниками.
Расстались мы тепло, хотя его жена так и не смогла (или не пожелала?) смягчить выражение своего лица. Сожалею о том, что не взял у Вернера фон Брауна визитную карточку с автографом. Зато, как нежданный подарок судьбы, через неделю я получил от редакции газеты «Elektronik Zeitung» нашу совместную фотографию и вырезку из газеты с рассказом о нашей встрече.
Ознакомившись с огромным количеством материалов о Вернере фон Брауне, опубликованных уже в России, и вспоминая нашу встречу в далеком 1971 году, я иногда думаю, что он на закате своей жизни на встрече со мной, официальным советским представителем, хотел словно «повиниться» в невольной сопричастности к злодеяниям СС.
Нужно знать, что, по словам военного руководителя проекта V-2 (Vergelung-2, возмездие) полковника Дорнбергера, участие Вернера фон Брауна в проекте было возможным лишь в случае его членства в СС. Звание штурмбаннфюрер СС Вернер фон Браун, как технический руководитель, получил по личному указанию рейхсфюрера СС Гиммлера после того, как Гитлер поручил Гиммлеру курировать проект V-2, учитывая его важность.
Суд в США, куда Вернер фон Браун был доставлен как военный «трофей», не признал его военным преступником.
Елена Емельянова
